Нильс Хаген - Охота на викинга [роман]
«Дядя» без стеснения сбросил с бедер полотенце и принялся натягивать трусы на толстый белый зад.
— Чего сидишь? — рыкнул на Риту. — У нас поезд через полтора часа. Натягивай на него штаны.
— Я? — не поняла Рита.
— Предлагаешь мне этим заняться? Шустрее, девочка, шустрее.
Рита осторожно повернула спящего Нильса. Пьяное тело оказалось удивительно тяжелым, и она едва не уронила его, укладывая на лавку.
Вернулся Костя, утирая рот краем полотенца. Лицо его было бледным и злым, глаза припухшими и красными, как у кролика. Но при этом шел он ровно, взгляд очистились, а голос звучал уверенно.
— Не опоздать бы.
— Поить надо было быстрее, — огрызнулся Олег.
— Иди на хрен, — рыкнул Костя. — Сам бы и поил. У меня печень тоже не железная. А ты чего весь вечер с такой рожей сидишь, как будто в говно наступила? — переключился он на Риту. — Психологиня, мля, подыграть не могла.
— Я подыграла, — тихо ответила Рита. — Любая женщина в такой ситуации будет не очень довольна, что ее мужчина и родственники набрались в хлам.
Костя не ответил, он быстро менял полотенце на костюм.
— Поговори еще, — бурчал вместо него белобрысый «дядя» Олег. — Штаны натянула? Ботинки надевай. Да хрен с ними, с носками, в машине не замерзнет.
На улице уже было раннее утро, черное, непроглядное, неотличимое от ночи. На обочине, почти у самых дверей сауны, стоял белый микроавтобус. Бока его снизу покрывал ровный слой московской грязи, крышу, капот и ветровое стекло припорошило снегом. Видимо, машина ждала тут давно.
Олег и Костя выволокли ничего не соображающего Нильса на свежий воздух, подтащили к машине. С водительского сиденья соскользнула смутно знакомая фигура, метнулась им навстречу, распахивая дверь салона.
Человек повернулся, и на Риту глянуло одутловатое лицо с пушистыми усами. Она с удивлением узнала Дмитрия.
— Быстрее, — нервно подгонял он. — Поезд скоро. Чего вы там так долго?
Олег с Костей, не удостоив его ответом, натужно сопя, загрузили в микроавтобус бессознательного Хагена, залезли следом.
— А ты чего стоишь? — суетливо спросил Дмитрий.
— А ты сам здесь чего делаешь? — тихо, но с металлом в голосе поинтересовалась Рита.
— Шефа провожаю, — мерзко ухмыльнулся тот, пошевелив гусеницей под носом. — Полезай.
Рита залезла в салон, за спиной проехала дверца на ролике, грохнула так, что отдалось по ушам. Не успела она сесть, как микроавтобус рванул с места. Рита огляделась. Помимо Олега, Кости и пьяного до положения риз Нильса, в салоне сидела нахохлившаяся, как замерзшая ворона, Надежда Ивановна.
— Чего смотришь? — сердито спросила она, и Рита отвела взгляд.
Несмотря на то что ее готовили ко всему происходящему, Рита чувствовала себя не в своей тарелке. Мир приобрел совсем иные оттенки. Как будто ее выдрали из жизни и засунули в какое-то авантюрное кино, где все герои на своих местах, все существуют с пониманием происходящего и только она не знает, кто она, где и зачем.
За окном кружился легкий снежок, мельтешили спящие дома, мелькали припозднившиеся одинокие пешеходы, видимо, из тех, кто предпочитает спать дома, а не в гостях даже в Новый год и в очень позднее, а вернее сказать, раннее время. Микроавтобус свернул к трем вокзалам, крутнулся на пустой площади, припарковался.
— Приехали, — сухо бросил Дмитрий.
Костя перегнулся вперед через спинку сиденья и сунул ему внушительную пачку зеленых купюр, с которых загадочно, будто Джоконда, улыбался Франклин кисти Дюплесси в современной обработке.
Дмитрий сдернул резинку и принялся перелистывать купюры, подслюнявливая пальцы.
— Можешь не пересчитывать, у нас все точно. И времени нет, — остановил его Костя. — Сейчас куда?
— Домой, спать, — продолжая считать купюры, обронил Дмитрий.
— Заедешь к Санычу, скажешь, что у нас все по плану, пусть не дергается и не звонит до обеда. Спать будем, — сказал Костя и дернул ручку дверцы.
Дальше все закрутилось, как в калейдоскопе. Рита помнила, как Олег и Костя выволокли Нильса из микроавтобуса. Как Надежда Ивановна выпихнула Риту следом. Как укатил, едва захлопнулась дверь, предатель Дмитрий. То, что усатый помощник Нильса — иуда и сдал своего шефа, Рита поняла еще в машине. Этот Дмитрий был «в деле» с самого начала. Он просто продал Нильса. Как вещь, как гаджет, как ценные бумаги.
Ценные бумаги… Рита поняла, что это словосочетание возникло в ее голое не случайно, но додумать мысль не успела Надежда Ивановна больно ткнула ее в спину и прошипела:
— Шапка упала. Подыми!
Рита подхватила шапку Нильса, догнала, нахлобучила на безвольно катающуюся по плечам голову. Потом был спешный переход через вокзал, менты, пытавшиеся не пустить тело Хагена на перрон в таком виде. Поезд, проводница со следами новогодней ночи на лице, суета
с билетами. Купе, в которое впихнули Нильса, и второе, куда Надежда Ивановна заволокла Риту. Ее цепкие птичьи пальцы Рита чувствовала на своем плече от самого микроавтобуса.
— Провожающие! — каркнула проводница. — Просьба покинуть…
По коридору кто-то торопливо протопал.
С шелестом и финальным лязгом закрылась дверь купе. Поезд тронулся.
Только теперь Рита смогла перевести дыхание. Разобрала постель, застелила. Надежда Ивановна все это время сидела молча, глядя в окно на проносящуюся мимо темную зиму. До Риты ей, кажется, не было никакого дела. Во всяком случае, пока та не попыталась выйти.
— Куда? — «бабушка» резко повернулась от окна.
— Я хотела…
— Без тебя управятся, — отрезала Надежда Ивановна, не дав закончить. — Спать ложись. И вот еще что: когда проспится, скажешь ему, что это была его идея поехать.
— А куда мы едем? — осторожно спросила Рита.
— На историческую родину. Соскучилась по Новосибу?
Рита не ответила.
— А ему скажешь, если спросит, что нажрался и решил ехать с нами смотреть, что такое настоящая русская баня. И тебя с собой взял. И не вздумай дурить. Поняла?
Рита кивнула своему отражению в стекле Тьма за окном затягивала, словно омут.
2
Мне снится, что я плыву в лодке. В очень длинной и узкой гребной лодке, в старину такие назывались хелльристингарами. Мои предки использовали их и для каботажного плавания, и для набегов на соседние народы. Набеги — это вообще, похоже, главное, чем промышляли древние данскере,[11] их тогда называли данами и фризами. Но сейчас наш хелльристингар не участвует в военном походе. Он просто неспешно скользит по тихой воде.
Я лежу в самом носу, на спине, подо мною — свежескошенные травы, ароматные и мягкие, словно перина. Голова моя упирается в носовой брус, и слышно, как внизу тихонько шелестит разрезаемая форштевнем вода. Мне хорошо и покойно, глаза закрыты. Я не вижу, но знаю во сне так бывает, — что наш хелльристингар плывет по узкой реке или каналу, по берегам которого растут деревья, много высоких деревьев. Их черные ветви, лишенные листвы, проплывают надо мной в вышине. Еще выше — серое спокойное небо. Дали укутаны туманом. Вода за бортом тоже черная, как деревья, и в ней кружатся ярко-оранжевые осенние листья.
В лодке сидят гребцы, восемь человек они слаженно, но не в полную силу, и хелльристингар плывет мягко, без рывков, хотя мог бы лететь стрелой. Куда мы плывем? Почему я лежу?
Я болен? Ранен? Что будет, когда наш водный путь окончится? Эти вопросы прорастают через меня, как весенняя трава сквозь палые листья. Ответов на них нет, да и какие ответы могут быть у травы? Главное — это ощущение покоя и счастья. Все хорошо, хорошо так, как бывает только в детстве. Ветви в сером небе, вода внизу…
Еще я ощущаю удовлетворение, как после большой и тяжелой работы, которую сделал так, как надо. Кажется, врачи говорят, что подобное бывает после сильного нервного напряжения, есть даже специальное слово, то ли рецессия, то ли ремиссия, не помню. Но работа в данном случае ни при чем.
Арита…
Имя будит во мне множество эмоций. Во сне они кажутся сплетением трав, ветвей, водорослей, цветов и папоротников, этаким огромным и сложносочиненным букетом, манящим и завораживающим. Почему-то букет стоит в церкви, старой деревянной церкви, наподобие той, что я видел в Орхусе. Там странно пахнет деревом и историей, а в южной стене обязательно имеются «глазки прокаженных» — отверстия, через которые в Средние века больные проказой могли наблюдать за службой, не появляясь в храме — им было запрещено королевским указом.
Церковь — это понятно, это свадьба. Наша с Аритой свадьба, которая состоится совсем скоро, я убежден в этом. Хелльристингар медленно поворачивает. Я открываю глаза. Ветви в сером небе, вода внизу… Приходит понимание того, почему этот покой и это счастье.
